Конец первой главы!

— Фи! — фыркнула Присцилла. — Хендерсоны. Можно подумать, без них не обойтись! Особенно без их ужасных обедов! Как же я буду жить, если больше не увижу печенку, выложенную на блюде в виде лебедя...
— Паштет, — поправила ее Эва.
— Да что бы там ни было, я прекрасно смогу прожить и без этого!
Эва сжала кулаки:
— Господи! О чем ты думаешь?! Как ты можешь быть такой безразличной! Ты действительно думаешь, что все так просто: родила ребенка — и все? Цилла, побойся Бога! Да люди при виде тебя будут переходить на другую сторону улицы!
Присцилла прищурилась и с расстановкой произнесла:
— Ну что ж... Тогда, вероятно, мне придется обратиться за помощью... к доктору. Эва в ужасе посмотрела на сестру:
— Ни в коем случае! Знаешь, сколько женщин умирают от этой операции?!
Присцилла с сердитым видом подалась вперед:
— А ты знаешь, сколько женщин умирают во время родов?
У Эвы от волнения перехватило дыхание.
— Это тяжелее, Цилла. Намного опаснее и тяжелее. Присцилла помолчал, а потом пожала плечами:
— Ну ладно. Тогда я уеду. Эва почувствовала облегчение.
— Да, — размышляя, проговорила она. — Да, это выход, ты можешь уехать. Во Францию! К тете Фелисити. Ей мы можем довериться. Мы скажем всем, что ты уехала навестить тетю. — Эва повеселела. — И это даже не будет ложью. И ребенка можно будет оставить у нее.
— Нет! — категорически сказала Присцилла.
— Может быть, она знает какую-нибудь женщину, которая...
8
— Я же сказала — нет! — прервала сестру Присцилла и топнула ногой. — Я хочу сама. Эва замерла.
—Что?
— Ч не брошу его. Не бпошу своего ребенка. Я хочу сама воспитывать его.
Эва представила, как Присцилла сидит с малышом на руках на званом обеде, а вокруг толпятся ее многочисленные поклонники.
— Что ты будешь с ним делать? — обреченно спросила Эва, понимая бессмысленность вопроса. В конце концов, кто согласится бросить собственного ребенка?
— Не знаю. Наверное, это будет забавно, — улыбнулась Присцилла. — Люди так любят детей. Я уже давно заметила это.
Пади шшгдп (тпппгшг Для нее стало очевидным: При-сцилпа «е понимает всей серьезности положения, в котором она оказалась. Не понимает, что от ее легкомыслия пострадает вся семья. Она не собирается решать свои проблемы и, как обычно, ждет, что Эва защитит ее и спасет.
Но на этот раз ситуация была гораздо хуже, чем раньше, когда ее поймали за игрой в карты. Или когда она на балу у Мейсонов закурила сигару Рэндольфа Питермана. И даже хуже, чем тогда, когда она позировала в тоге для одной из картин Джерарда Пеллетье.
В этот раз она действительно совершила нечто немыслимое — она провела ночь с мужчиной.
Эва покраснела и потупилась, поняв, что испытывает легкую зависть к сестре.
— Ну хорошо, я не пойду к врачу, — сказала Присцилла. — Присядь, ради Бога! Пока ты не упала в обморок и не разбила мамин китайский фарфор. — Она вяло махнула рукой, указывая на изящную вазу, стоящую на низком столике.